К вопросу о преданности. Что собственно она собой представляет, если не хлам. Человеческий предрассудок. Восемь лет я работаю в госпитале Святой Марии. Я санитар, помогающий больным есть, пить, ходить в туалет. Все. На этом мои функции закончены.
В семь утра я иду пешком на работу, в восемь уже счастливо и тупо улыбаюсь пациентам. Вечером, в девять, когда заканчивается моя смена, я иду в бар. Потом домой. К собаке, ее зовут Альба.
В госпитале я обычно не занимаюсь благотворительностью, не брожу без дела по коридорам и не ворую очередную дозу, как мой напарник Дерк.
Я предан госпиталю. Черта с два. Я его ненавижу.
Однажды в приступе тяжелой депрессии я залетел в одну из палат с бутылкой пива. Меня не поймали… А депрессия была, конечно, на почве: « я живу с собакой и прошлогодним письмом от подружки»…
Все это бред. На самом деле я тогда понял, как сильно ненавижу все это.
Ах, да… Совсем забыл, палата эта находилась на пятом этаже где лежат «уже почти трупы», как выражается Дерк. Но тогда я буквально застыл, увидев одного из пациентов.
На коричневой простыне лежал человек, он был так бледен и худощав, что у меня мурашки поползли по спине. Труп, это точно. Я подошел, чтобы проверить пульс, депрессия была благополучно забыта. Человек все лежал неестественно прямо, почти неподвижно. Аккуратно обхватив его запястье, я с облегчением обнаружил слабые удары сердца. Я бы тотчас убрался оттуда, но он неожиданно открыл глаза…
-Здравствуйте сэр, я санита…
-Воды… - Болезненный шепот едва удавался ему, - воды…
Когда я принес стакан, он почти потерял сознание, но смог все же сделать один глоток. Его сальные черные волосы в беспорядке разметались, а по лбу стекали капли пота. Еще не успев допить, он стал захлебываться, сначала мне показалось, что вода попала не в то горло, но позже…
Кровь с желчью устремилась наружу. Желтая слизь с характерным запахом и бордовые сгустки. А его расширившиеся глаза при этом… Было страшно.

***

На следующий день я специально зашел в палату к этому человеку. Черт его знает, что меня потянуло туда, просто зашел и точка. На серой табличке возле его худых ног была надпись: «Пациент № 1007, амнезия, множественные повреждения, ушибы»… Там еще много чего было, но ведь меня это не интересовало, верно? Меня больше интересовало то, что этот человек ничего о себе не помнил, не знал. Это же интересно! Вдруг он вспомнит что-то при мне!

***

Прошел целый месяц со дня нашего знакомства: пациент № 1007 мало проявлял признаки жизни. Иногда он кричал что-то, вернее шипел, звал людей, которых не было рядом, вел бесконечный диалог о травах с самим собой. Это бормотание каких-то бессмысленных и бессвязных слов меня так успокаивало, что я решил заходить к нему каждый день.
Во вторник я решил угостить « № 1007». Я принес ему теплый чай; что с того, что его опять вырвет, убрать всегда можно. Напротив, вдруг ему понравиться?! Позже я сильно пожалел о своем решении.
Я подошел к его специальной больничной койке, присел рядом и попробовал его напоить. Он пил маленькими глотками, и мне приходилось следить, как раскрывается его рот с гнилыми зубами, как смыкаются дряблые губы на ободке чашки и слушать противный булькающий звук, с которым этот чертов чай проходил в кишки. Вообщем зрелище было очень неприятным, и я решил больше не делать так.
Иногда он скатывался к самому краю кровати, и мне приходилось отодвигать его, ощущая в руках неприятную и слишком морщинистую кожу, а его глаза, окруженные желтой коркой, буквально сверлили меня.

***

Однажды в пятницу пациент, которого никто не навещал кроме меня, пришел в себя и: одна из его бордовых, обгоревших рук шевельнулась. Медленно поползла по покрывалу, длинные ногти издали еле слышный щелкающий звук. Затем остановилась. Глаза пациента были закрыты, рука вновь неподвижна. Его лицо бледным, грязным пятном выделялось на подушке, заходящее солнце бросало лучи на копну черно-седых волос. На мой взгляд, он вовсе не походил в этот момент на готового умереть человека. Нет. Он не выглядел умиротворенным душевнобольным, как закат. Он выглядел безумным… и ( опасным) здоровым.
Да, еще и опасным как спящая змея, всегда готовая нанести удар.
В тот вечер я напился больше обычного.

***

На следующий день опять кое-что произошло. Я как всегда читал «Times» своему «новому другу», когда он неожиданно стал издавать какие-то звуки: глуховатые и тарахтящие. Я со свистом втянул воздух и замер: «неужели он вспомнил что-то!?»
Прежде № 1007 так не шумел.
Никогда.
-Сэр…?
Нет ответа.
Пот стекает с виска.
Резкий запах гнилых фруктов, словно густая жидкость, заполнивший палату.
И пациент открыл глаза.
Как только я посмотрел в его черные, словно угли глаза я понял, что что-то очень нехорошее может произойти скоро…
Мое сердце колотилось так, что казалось, вот-вот разорвет грудную клетку. Мир перекосился и завертелся, затем снова качнулся. И завертелся опять. В голове все перемешалось и гудело от боли. Я начал пятиться назад, к двери, подальше от этих глаз, к которым меня тянуло.
-Стой. – Четкий мысленный приказ взорвался в моей голове дикой болью. – Ко мне. Быстро.
Я хотел закричать, но ничего не получалось, изо рта не выходило ни одного звука.
-Сейчас.
И я понял, что мои ноги сами идут к кровати. «Черт! Да что же это?!» Глаза пациента смотрели на меня беспощадно и мертво, стало страшно. Я пытался зацепиться за что-нибудь, но вокруг не было даже тумбочки. Неожиданно, со звоном лопнули пузырьки с лекарством. И стекла опасно задребезжали. Лицо № 1007 исказилось от напряжения.

***

Посмотрев в зеркало, я невесело хмыкнул. «Н-да, у маглов с аристократичными чертами лица большие проблемы». На мне был глупый и безвкусный белый халат, который абсолютно не сочетался с белыми волосами и пронзительными серыми глазами. Я обернулся, чтобы посмотреть на больничную кровать. Там лежал «я». Только вот если внимательный легилименист посмотрит в «мои» глаза, то заметит там метущийся в ужасе чужеродный разум… Самое время.
Видя, как я одновременно мрачно и злобно улыбаюсь своим мыслям, лежащий на постели «я» попытался что-то сказать.
-Мистер…, - я посмотрел на бейджик с именем магла, - Билл Мак-Грегор, спасибо вам за тело. Ах, да. Если что, вас теперь зовут Северус.
Вдруг в палату ворвалась красивая девушка в красной мантии и с каштановыми волосами. Подозрительно посмотрев на лежащего человека, она повернулась ко мне: «Сев?» - прошептала она, беспокойно вглядываясь в мое лицо.
-Да.
-Получилось! – завопила она и кинулась целовать меня, - Ура! Получилось!
-Тише Герм, пациент № 1007 может разволноваться...
И в этот момент довольная ухмылка появилась на ее лице:
-Мы позаботимся о вашей собаке.

Отредактировано SeverinaSnape (14-08-2007 19:51:01)