Больно, и нет уже сил
лететь с тобой,
боль…
Замком на мне висит печаль.
Я открываю двери в сон,
а за дверьми ни ад, ни рай,
а только
боль...

Больно смотреть
в закрытые глаза
и видеть мой
осиротевший дом.
А слезы в них, как воск свечи.
Огонь растопит формы дня.
Оставит отзвуком в ночи
слеза моя
боль...
(Сурганова, Боль)

Он стоял на краю крыши. Ветер трепал длинные черные волосы. Он не смотрел вниз, только вперед. Как всегда. Даже сейчас он смотрит вперед. Но я не знаю, видит ли он что-нибудь перед собой. В его глазах больше нет блеска. Они потухли. Потухли в тот день, когда я нашел его. Когда вывел из тех подземелий. Хотя вывел – это сильно сказано. Он не мог идти. Я практически нес его на руках, боясь применить хоть одно заклинание, даже самый слабый Mobilicorpus мог привести к смерти, настолько его организм был отравлен магией.
Он победил Волдеморта. Но лишь для того, чтобы его потом сломали Пожиратели. Опьяненный победой волшебный мир сразу же забыл своего героя. Но о нем помнили последователи Лорда, которых он лишил вождя, бога, надежду на будущее. Они сразу же схватили его после заветных слов Авада Кедавра. У него было сил бороться. Я не думаю, что тогда он вообще понимал, что с ним происходит. Они схватили мальчишку, унеся его с собой в подземелья дома Риддлов. И тут же мир забыл легендарного Гарри Поттера, признав его безвременно погибшем и обессмертив его светлую память. Но он был жив, ЖИВ! И заживо похоронен…
Албус мертв, его друзья кто погиб, кто в коме, меня посадили. Когда с меня были сняты все обвинения, прошло две недели. Две недели он был игрушкой оставшихся на свободе Пожирателей. Как дети они радовались своему последнему подарку и были так же как дети жестоки и неаккуратны.
Когда я нашел его, все тело мальчика было покрыто синяками, ожогами, свежими розовыми и старыми багровыми рубцами от плети. Он был распят между двумя колоннами. Голова опущена вниз. Глаза закрыты. Грудь поднималась от частого дыхания. Из горла вырывались хриплые вздохи.
Сломать защиту Пожирателей не составило труда. Они были истощены долгим нахождением взаперти. Все же выходить из подземелий было рискованно. И они срывали свою злость на мальчике. Раз за разом насилуя его тело и душу. Они безжалостно ломали его. С силой врываясь в его тело, шепча на ухо слова о его никчемности. И он понимал, что это правда. Что мир бросил в его в этом подвале, наплевав на его подвиг. Он стал убийцей. И убийство его будет наказано. Слова впитывались в его существо с кровью, спермой, ударами плетью. Он не кричал и не плакал. Он впитывал все как губка, сохраняя в себе каждое мгновение, каждый звук. И его идеальный мир, детская сбывшаяся мечта про добрых волшебников, чарующий мир магии, где он свой, где его любят и ценят, прогнил и рухнул, погребя под своими обломками его исковерканную душу.
Я забрал его оттуда. Он никак не прореагировал на это там, в подземелье. И вот сейчас, когда прошло 13 дней с того момента, он стоит на краю крыши моего фамильного замка, четко устремив взгляд в даль. На зеленые холмы Шотландии, переходящие в лазурное небо с редкими белоснежными облаками. Почему именно сейчас? Сегодня у него день рождения. Ему 18. Начало жизни, когда все дороги ему открыты, и он может все изменить, он стоит на краю, готовый прыгнуть. Прекратить это мучение.
Ровно 13 дней я пытался вернуть его. Но он вздрагивал от каждого звука, резкого движения и мимолетного прикосновения. Его губы в кровь искусаны, но он не позволяет мне себя вылечить. Он ни слова не сказал за это время, но мне не надо слов. Я знаю, что он чувствует. В его глазах лишь один вопрос: за что? И меня пугало то выражение, которое с каждым днем затмевало его взор, все четче проступало понимание, ответ. С каждым днем он все больше признавал свою вину. И сейчас он не видит ничего, чтобы его сдерживало от полета в неизвестность. Он убийца, он это заслужил, он должен умереть. Нет! Каждый вечер я пытался говорить с ним, но он ничего не отвечал. Лишь бессмысленно смотрел на огонь. Мои руки бессильно сжимаются в кулаки. Я не знаю, как ему помочь. Единственное, что я могу – это оградить его от мира, не пустить к нему сумасшедших фанатиков, готовых разорвать его на сувениры. Он не игрушка. Он лишь маленький мальчик, воздушные замки которого так тщательно выстраиваемые годами были в один момент жестоко разрушены до основания железной рукой реальности.
Он ни разу не заплакал. Я ни разу не видел в его глазах даже намека на слезы, даже во сне. Он кричал, но не плакал. Тогда я садился рядом с ним и сжимал его руку. На несколько минут он успокаивался, но кошмары возвращались вновь и вновь, вызывая душераздирающие крики, которые каждую ночь разносились по всему замку, до смерти пугая домовых эльфов.
- Гарри… - впервые я назвал его по имени. Я не делал этого раньше, я боялся. Но не сейчас. Сейчас это последнее средство, которое я еще не использовал.
Он вздрогнул, в глазах на миг промелькнул блеклый огонек прежнего огромного огня, полыхающего в нем. Он чуть повернул ко мне голову. Нерешительно, как будто он забыл свое имя. Слова. Мне нужны слова, но я не знаю их. Я не знаю, что нужно говорить. Но я не должен позволить ему упасть.
Я медленно подхожу к нему. Кладу руки на плечи. Он лишь по привычке вздрагивает, на секунду напрягается, но сразу же опять наступает безразличная расслабленность. Я делаю шаг назад, оттаскивая его от края, разворачиваю к себе и крепко обнимаю, прижимая его к себе, осторожно гладя рукой по волосам. Я практически не отдаю себе отчета в своих действиях. Я просто обнимаю его, чувствуя мелкую дрожь его тела. Он не отстраняется и не предпринимает ни одной попытки вырваться. Но он и не делает ответных действий, просто стоит, прижатый ко мне, скорее всего устремив взгляд в бесконечность за моей спиной. Его подбородок лежит у меня плече. Внезапно я чувствую капли на своей шее. Он прижимается к ней щекой, она влажная. Он плачет. Впервые за все это время. Он поднимает руки и обнимает меня. Тихие слезы переходят в рыдания, и вот уже он содрогается в моих объятиях, не в силах сдержать плач. Да скорее всего он и не хочет этого делать. Я вздыхаю. Все закончилось… Внезапно я понимаю, что он больше не спрыгнет с крыши, что построит себя заново, навсегда оставив прошлое. Голова закружилась от пьянящего ощущения свободы и открывающихся возможностей.
- Все будет хорошо… - тихо шепчу я.
Три слова. Три. И пожалуй впервые в жизни это не ложь. Он слегка отстраняется от меня. И я вижу улыбку на его лице. Улыбку сквозь слезы…

В небе, полном звезд, - имя твое.
В мире, полном любви, нет твоих глаз.
Мы куплены все за сверкающий грош
фальшивых улыбок, бессмысленных фраз.

В небе, полном звезд, - имя твое.
В мире, полном любви, - нет тебя.
Возвращаясь в свое пустое жилье,
ты приносишь в ладонях только след дождя.

За твоей спиной усталость и боль,
только это все ты не бери с собой.
В ту дорогу, что я приглашаю тебя,
мы возьмем десять струн и четыре крыла.

В небе полном звезд ляжет наш путь.
В мире полном любви сможем замкнуть
квартет наших мудрых и ласковых рук,
забвенью придав все тревоги разлук.
(Сурганова, В небе полном звезд)

Отредактировано Агата Тенмор (16-07-2006 21:39:52)

Ratirez
встречный вопрос: чтобы Вы посчитали это слэшем, Снейп должен был признаться Гарри в любви или хотя бы переспать с ним? По-моему, чувства Снейпа к мальчику достаточно недвусмысленны и прозрачны.
А EIG... ну если бы на месте Гарри Поттера была бы Таня Гроттер, то я бы назвала сей фик гетом. А чтобы изнасиловать и избить паренька не обязательно быть геем. Я же не писала, как Упсы получают неземное удовольствие от совокупления с любыми мальчиками, а не с конкретным Гарри Поттером. Да собственно я просто указала, что он был неоднократно изнасилован. Что может быть хуже, чем попраная честь? Ведь честь - это, по сути, единственное, что осталось у Гарри. И естественно, что Упсы понимают это. И добивают его.

Вы ставите оценки за количество написанных нц-сцен?

поясните, пожалуйста, в чем вы видите нелогичность.