Evelyn Prechan, спасибо, я подумаю... %)

Глава 5

Жизнь шла своим чередом. Уроки остались прежними, никто из учителей не ушёл в отставку, всё было как прежде. Почти всё. После той ссоры в коридоре Лили и Джеймс вели себя так, будто они друг друга не знали, да и вообще жили на разных планетах. Они не разговаривали друг с другом, не интересовались друг у друга домашним заданием и прочей обывательской ерундой.
Он всё так же блистал в квиддиче, буйствовал с мародёрами и был центром внимания доброй половины девушек Хогвартса.
Она так же хорошо училась, как и раньше общалась с Дженни Ритман и исправно исполняла обязанности старосты, правда на мародёров она не обращала никакого внимания. Но если Джеймс всё так же взлохмачивал волосы, то Лили очень изменилась.
В тот злосчастный вечер она вернулась в комнату, в которой никого на её счастье не было, и достала из чемодана маленькую, но опрятную косметичку.
- Это мамин подарок, - пояснила она мне. – Я берегла её на первое свидание (мне так и хотелось добавить: «с ним», - но я промолчал), но – увы! – теперь оно вряд ли будет…
Нет, она не стала раскрашивать себя, как индейцы перед битвой. На следующий день она лишь выделила и припудрила царапину, чтобы было не так заметно. И пробор оставила такой. Да, ещё её волосы вдруг стали немного виться на концах. Лили сказала, что они с детства себя так ведут: как индикатор на смену настроения. Обычно менялся цвет.
Она хотела меньше внимания к своей персоне, но получился обратный эффект: её стали замечать. Девушки-однокурсницы щебетали о том, как ей сразу стало лучше, юноши заглядывались на неё. Кроме Джеймса. Хотя изредка, против воли, нет-нет, но и он быстро смотрел и тут же отводил взгляд.
Они старались не замечать друг друга, но я видел, как Джеймс без особого задора общался с девушками и боковым зрением наблюдал за ней, как Лили делала домашнюю работу в гостиной, упорно стараясь не смотреть на мародёров, но бессмысленно читала учебник, полностью погружённая в свои мысли.
Я понимал, что Джеймс раскаивается в своём поступке, но полного осознания той сцены так и не пришло. Они играли в игру «Ужаль меня сильнее». Кто сделает больнее: он или она? А кто быстрее ужалит? Они не были уверены в чувствах другого: Джеймс всё время натыкался на холодную стену в общении с ней, а Лили думала, что это простое ребячество. Да, Джеймс был чересчур вспыльчив и резок, но если бы кто-то обидел эту девушку, он  бы незамедлительно заступился за неё. А здесь получился замкнутый круг, ведь это он сделал ей больно. Сам и получил удар.
Но, к сожалению, кроме меня этого никто не понимал.
Жизнь шла, зима сменилась весной, молодой и мелодичной. Становилось теплее с каждым днём. Возвращались птицы, распускались цветы. Правда так же скоро приближались и экзамены. Седьмой курс усиленно готовился. Лили почти безвылазно сидела в библиотеке. Но когда выдалась очередная возможность посетить Хогсмид, мы с ней не упустили случая и пошли прогуляться.
Она прошлась по магазинам, а потом решила посидеть на холме под деревом и заполнить свой дневник, о чём она мне и сообщила. Я никогда не читал записей в этой маленькой книжечке, потому что сильно дорожил отношением Лили ко мне. Но девушка, изредка, зачитывала мне некоторые мысли, чему я был сильно рад.
Мы шли по тропинке рядом с лесом. Деревенские домики кончались. У последнего домика на отшибе – паб «Приют странника» - мы заметили две фигуры в чёрном. Парень с изуродованным лицом и мужчина. Они заметили нас. Парень криво улыбнулся своим безобразным ртом и подмигнул Лили, что-то прошептав тонкими, треснувшими губами. Второй стал медленно поднимать палочку.
Лили выронила свой дневник и сумку. Она была бледна, как мел, глаза были широко раскрыты от нескрываемого ужаса и страха. Она не могла пошевельнуться. Я заволновался, поняв, что что-то не так, и, разогнавшись, ударил легонько её в плечо, чтобы она хоть что-нибудь сделала, а не стояла как статуя. Девушка очнулась и, закричав, изо всех сил рванула в лес.
Она бежала между деревьев, которые стояли так близко, что их ветки цепляли её за одежду и били по лицу. Не заметив торчавшего из земли корня, девушка споткнулась и полетела в колючие кусты. Она упала неудачно, сломав руку. Колючки больно впились ей во всё тело: от лица до пяток. Девушка попыталась подняться, но обессилено рухнула обратно. Чуть набравшись сил, Лили, морщась от боли, кое-как выползла из куста, колючки которого ещё больше изодрали ей кожу, и поврежденные места жгло. Она опять попыталась встать, но в глазах потемнело, и она упала, потеряв сознание…
Я не знал, что мне делать: остаться здесь или лететь за ней. Тот жуткий парень дёрнулся было за ней, но где-то недалеко послышался чей-то весёлый хохот, и он остановился. Мужчина направил на него свою палочку, и у парня выражение лица стало странным, как у душевнобольного. Мужчина что-то пробормотал, нахмурившись, затем посмотрел на меня, сказал что-то извиняющееся и увёл своего спутника.
Как только они скрылись, из-за соседнего дома вышли мародёры, о чём-то болтая.
- Смотрите-ка, - вдруг серьёзно сказал Ремус Люпин, кивнув на меня.
Джеймс обернулся и нахмурился.
- Джим, так это ж твой снитч! Где он там и Эванс, - рассмеялся Сириус.
- Вот именно, - согласился Джеймс, – только он здесь, а её нет. Не нравится мне всё это!
Он подошёл к вещам и поднял их.
- Где она? – спросил он у меня, рассеянно опуская маленькую книжечку к себе в карман.
Я полетел в лес.
- Подождите меня здесь, - сказал друзьям парень и двинулся за мной.
Я летел впереди, стараясь догадаться по сломанным веткам, куда пошла Лили. Джеймс не отставал. Лес становился всё гуще, сломанные ветки закончились, а её нигде не было. Я завис от безысходности, не зная, что делать дальше.
- Лили! – позвал парень. Никто не откликнулся.
Он уже сделал шаг, чтобы вернуться, но кто-то неподалёку вдруг застонал. Парень дёрнулся и через несколько секунд опустился рядом с ней на колени..
- Лили? – он стал трясти её плечо. – Лили! ЛИЛИ!
Его вопль отчаяния донёсся до дороги, где остались Сириус, Ремус и Питер.

Глава 7

… Как это глупо! Эта записка совершенно обычная. Ну, решил он казаться круче. Обычное ребячество! Если бы не это слово: «ослица»… Я до сих пор с содроганием вспоминаю о тех днях, когда я жила в страхе, холодном и омерзительном.
Кажется, эта история произошла летом после первого курса. На нашей улице появились МакКинсли: Роберт и его сын Алан. Когда они приехали и заносили в дом вещи, я шла к отцу на озеро.  Алан был года на три или четыре старше меня и чтобы его рассмотреть, мне пришлось задрать голову. Он был высокий, худой и бледный на лицо, жёсткие соломенные волосы взлохмачены. Увидев меня, он улыбнулся и подмигнул мне. Я смутилась, попрощалась и быстро ушла.
Что не говори, а мне было очень приятно, что такой взрослый парень обратил на меня внимание. Я, как и все девочки моего возраста, мечтала о принце на белом коне, о котором читала в сказках. Я сразу много всего придумала себе и так увлеклась обрисовкой своего будущего, что чуть не стукнулась о дерево.
На следующий день, я увидела Алана снова. Он красил окно своего дома. При виде меня его тонкие бледные губы растянулись в улыбку, и он опять подмигнул. Я тоже ему улыбнулась. Я была счастлива.
Так продолжалось несколько дней. Как сейчас помню, Петунья сильно завидовала мне и злилась, что я вечно витаю в облаках. Она, наверное, считала, что мы влюбились друг в друга. Я тоже так втайне думала. Вскоре я поняла, как сильно ошибалась.
Пару раз я замечала, что Алан следует за мной. Мне это поначалу нравилось. Но затем эта навязчивость начала мне надоедать. Он преследовал меня везде, куда бы я не шла. Мне стало страшно. Везде я замечала его. Он улыбался и подмигивал, а у меня внутри всё холодело. Ночью мне стали сниться кошмары.
Я не знаю, почему мне становилось страшно при его присутствии. Видимо, подсознание.
Как-то раз я возвращалась поздно вечером через лес, надеясь, что здесь Алан меня не найдёт. Я ничего не сказала родителям о том, что мне страшно и меня преследуют. Я не привыкла просить о помощи. Я шла, осторожно ступая, чтобы не поднимать шум. В лесу было темно, лишь иногда отблески заходящего солнца пробирались через сплетение ветвей. Внезапно что-то заставило меня остановиться – то ли хруст ветки, то ли мелькнувшая тень. Я пошла быстрее, и мне стали явственней слышаться торопливые шаги. Я побежала. Преследователь, поняв, что его засекли, тоже перешёл на бег. Я уже слышала топот и тяжёлое дыхание, но пыталась вилять между деревьев. Но он настиг меня и, схватив за руку, крепко прижал к дереву. Это был Алан МакКинсли. В его глазах плясал торжествующий маниакальный огонь. Его губы растянулись в омерзительной усмешке.
- Что, ослица, боишься меня? – прошептал он мне в ухо. – Подари же мне свой поцелуй, упрямая ослица!
Его отвратительный рот не успел прикоснуться ко мне: где-то послышался хруст веток и говор людей. Алан обернулся и чуть ослабил хватку. Воспользовавшись этим, я ударила его в голень и побежала, не разбирая дороги. Мне было всё равно куда, главное – подальше от него.
Я помню, как измученная и расцарапанная прибежала домой, как соврала обеспокоенным родителям, что испугалась волка. Помню, что мне везде мерещился Алан, и я боялась выходить на улицу. Я жила в постоянном страхе, который постепенно отравлял мою жизнь. Всё стало плоским, серым и угрюмым. Я перестала радоваться и смеяться. Я молчала, храня весь ужас в себе.
Но так не могло больше продолжаться. Моя молодая душа не выдержала такого испытания, и однажды ночью у меня случилась истерика: два часа, кажется, я плакала и не могла остановиться. Я рыдала уткнувшись в подушку. Лишь под утро я смогла успокоиться и уснуть. Я ничего не сказала родителям. Они узнали всё от Петуньи, которая нажаловалась утром, что я мешала ей спать. Отец строго спросил, в чём дело. Я сначала молчала, а потом не выдержала. До сих пор в глазах стоит искажённое ужасом лицо матери.
Я не знаю, что они сделали, но когда через несколько дней я вышла на улицу, соседская дочка Пенни по секрету рассказала мне, что МакКинсли уехали из города.
Намного позже я узнала, что он был сумасшедшим. Его девушка, которую он очень любил, попала под поезд и погибла, а я была очень похожа на неё. Однажды мне сказали, что он повесился. Я долго плакала, ведь это такая нелепая смерть…
Ну вот, опять плачу! А всё из-за этой записки! Эх, Джеймс, почему ты такой глупый?
Мне кажется, что я люблю этого дурака, но… У него такие же лохматые волосы. При встрече со мной он начинает улыбаться, а иногда подмигивает. Я знаю, что он хороший, добрый, умный и так далее. Но я боюсь, что эта мрачная история повторится. Глупо, конечно, но эти дни оставили слишком яркий отпечаток. Пусть сейчас он уже и бледнеет…

Джеймс захлопнул книгу и закрыл лицо руками. Он не мог читать дальше.
- Джеймс, это ты? – услышали мы тихий и слабый голос. Парень убрал руки и посмотрел на проснувшуюся Лили.
- Ну не северный же олень, - дружелюбно улыбнулся он.
- А представляешь, мне приснилось, что я скачу на олене! – весело воскликнула девушка.
Джеймс опустил глаза и улыбнулся ещё шире. Лили хотела что-то сказать, но её взгляд вдруг упал на книгу, лежащую на его коленях.
- Ты читал? – спросила она, побледнев,  схватила дневник и прижала к себе.
- Нет… - соврал Джеймс, но тут же поправился: - Да… Хотя, это неважно. Почему ты мне ничего не сказала?
- Я боялась, что ты поднимешь меня на смех, - тихо проговорила девушка, поднимая на него глаза.
- Неужели ты считала меня таким монстром и не верила, что я тебя люблю? – серьёзно спросил Джеймс. – Я совершил много глупых ошибок, - он коснулся царапины, оставленной ей им, - мне нет прощения или помилования. Но я всегда их осознавал и раскаивался. Я эгоистичный болван и большая сволочь. Но я изменился. Я много раз делал тебе больно, но такого поступка я бы не мог совершить.
Он замолчал. Я радостно кружился над ними: Джеймс всё правильно понял и сказал.
- Ты мне веришь? – спросил он, посмотрев в её зелёные глаза, и взял девушку за руку.
- Да, - тихо и коротко ответила она.
Я никогда раньше не видел Лили такой счастливой. Она вся светилась и главное, она больше не скрывала своих чувств. Она была самой собой – Лили Эванс, которая любила и была любима Джеймсом Поттером.
Конец

Sage, спасибо! Если честно, то я не ожидала,что так получится хорошо... %)